Комбинации против Хода Истории

29.
    Домишко окружили. Атакующие лежали за могилами, держась от избы саженях в тридцати. На кладбище всё прибывали люди, но поручик Кумоваев приказал задерживать их в отдалении: Пудовочкин поминутно стрелял из окон.
    К поручику подобрались Усольщиков и Бутуйсов, сообщили, что с отрядом, кажется, покончено; всё дело заняло чуть более получаса.
    – Значит, остался один главный, – заключил поручик. – Я ждал вас, господа, чтобы посоветоваться. – Он уже знал, что капитан Толубинов и Бесперстов
    погибли.
    – Придётся зажигать домик. Мерзавец уже убил бондаря Данкова, троих ранил. Банщик Бортников умирает от осколков его гранаты.
    – А как же сторож с женой? – спросил Усольщиков. – Живы ли?
    – Пожалуй, проверим. – Бутуйсов выглянул из–за могильного бугра, крикнул: – Эй, сударь! Заложники невредимы?
    Пудовочкин сгрёб бабу, высунул в окошко чуть не до пояса.
    – А–ай, не дави! – истошно кричала та. – Ай–ай, помираю!
    Минуту спустя из окошка высунулась голова Ярулкина.
    – Я дозволяю...
    – Не слышно! – крикнул Бутуйсов.
    – Дозволяю, – слабо кричал старик, – и отдаю... этого... жизнь, чтоб околел Пудовкин! Не поминайте лихом! И ещё от меня прошенье: пускай отец Питирим отслужит за счёт обчества по три молебна... за меня и старуху... по три!
    – Сделаем, милый! – хрипло прокричал Усольщиков, у него хлынули слёзы.
    Пудовочкин отдёрнул сторожа от окна.
    – А это, хрыч, чтоб фамилие не путал! – шлёпнул старика левой ладонью по уху. У того из носу брызнула кровь. Свалился на месте.
    30.
    Несколько человек лежат за большим надгробным камнем.
    – Как хотите, господа, а жечь избу нельзя! – прочувствованно сказал Усольщиков.
    Поручик смотрел с досадой:
    – Атаковать? Он ещё не менее двоих подстрелит, швырнёт гранаты, а
    стариков всё равно убьёт! Надо стрелять по окнам, под прикрытием огня – к домику. Бросить на него факела. Как военный заявляю: иначе никак!
    – Э–эх, – тяжело вздохнул Усольщиков, – был бы жив капитан Толубинов, сказал бы, что делать: и как военный, и как русский человек.
    Поручик в ярости привстал с земли:
    – А я не р–русский?
    – Русский, господин Кумоваев, безвинных живьём не пожжёт! Да прилягте вы! – Дюжий купец с силой придавил поручика к земле.
    Тот поперхнулся злым смехом:
    – А как же Пудовочкин? Тоже нерусский? Или, скажете, не жёг ещё безвинных, а только... к–хм, шлёпал?
    – Русский он. И большинство его отрядников – тоже. Я не возражаю. Но они – про–оклятые! Они отдалися, они – потерянные. Это уметь надо пости–игнуть, тут – тайна...
    – Ах, тайна! – Олег Кумоваев отвернулся.
    Усольщиков, остыв, предложил мирным тоном:
    – А не отпустить его к лешему? Взамен стариков?
    – Как это исполнить? – сдерживаясь, спросил поручик.
    – Пусть берёт сторожа с женой, идёт с ними к лесу. Мы будем приглядывать с отдаленья. У леса подойду к нему безоружный, с конём: скачи, подлец!
    – Ускачет! – офицер усмехнулся. – А на прощанье вас и стариков пристрелит.
    – Совершенно–с так оно и будет, – заверил Василий Уваровский.
    – Ах, цар–рица немецкая, яп–понский городовой! – смятенно воскликнул
    Усольщиков.
    – Ну не может того быть, чтобы нельзя было не жечь стариков!
    Поручик старался придать лицу безразличие.
    – Вам угодно выставлять меня извергом, а я вам объясняю: как только они попали ему в руки, они – уже мёртвые. Мы ничем не можем им помочь, как не можем воскресить тех, кого он убил раньше!
    – Вот что, господа, – произнёс до того молчавший Бутуйсов, – предложу–ка я себя в заложники. Знаю, знаю, что вы скажете: он и меня возьмёт, и их не отпустит. Ну и пусть! Пронесу револьвер или хоть ножичек, улучу момент – и...
    – Никогда–с! – возразил Уваровский. – Он вас без поднятых рук не подпустит. А как войдёте – обыщет.
    – Если уж так, – энергично заявил Усольщиков, – то лучше я пойду! Всё ж таки, Борис Алексеич, – с дружественной мягкостью обращался он к бывшему приставу, – я немного помоложе и посильнее вас.
    Подполз на четвереньках доктор Зверянский.
    – Раненых перевязал, – сообщил он, – их домой унесли. А несчастному Бортникову я впрыснул морфий: разорваны кишечник, печень... Ну, а вы, господа: когда берём негодяя?
    Ему объяснили. Доктора тотчас объяло воодушевление:
    – Пойду я! От моего постояльца–комиссара, господа, я знаю: этот мерзавец охотно показывается врачам, беспокоится о здоровье.
    – Пойдёте – и что? – спросил поручик с тоскливой иронией.
    – Дам ему пилюлю, отвлеку его, а тут вы подберётесь...
    – Шутка–с! – обронил Уваровский. – Не станет он сейчас брать пилюли–с. Не то время.
    Остальные поддержали приказчика.
    – Но другому он тем более не доверится! – доктор вдруг вскочил на могильный холмик, встал во весь рост: – Господин Пудовочкин! Я – врач! Вам нужен врач?
    Пудовочкин мгновенно навёл винтовку.