|
Поделиться |
35.
Кто–то слышал от горничной Анфисы, что "бандитского комиссара барин в дому прятал". Бухгалтер Билетов послал к Анфисе свою горничную с заданием вызнать подробности. Возвратившись, та передала рассказ Анфисы.
"В шесть утра, перед набатом, я, как велено, несла постояльцу чай. А тут барин меня остановили и всыпали в чай порошок. В половине седьмого стучу к постояльцу – прибрать в комнате, а он, слышу, храпит. Отворила дверь: спит на канапэ мёртвым сном.
И как у нас в дому убивали красных – не пробудился. После уж барин его разбудили и отвели в каморку на чердаке, а он жалился: голова раскалывается,
хоть застрелись! День просидел в каморке запертый. С вечера барин куда–то услали Демидыча, ночью сами оседлали двоих лошадей: уехали с постояльцем. Чуть свет барин воротились, вторую лошадь вели в поводу. И никто про то не знает, только я да барыня..."
Билетов тут же отправился к Кумоваеву.
Сын Билетова гимназист Вячка узнал о рассказе Анфисы немного позже. Побежал с интересным известием по приятелям. На квартире у Пети Осокина
застал Юрия Зверянского. Тот мрачно выслушал Вячку, схватил его за горло, хрипло рыча, что заколет "как борова, за грязь и ложь".
Петя Осокин, показав упорство, с трудом, но разнял сцепившихся молодых людей. Они решили драться на дуэли. Револьверы имелись у обоих. Собралось с десяток друзей, были выбраны секунданты. Пора отправляться в лес. Но кто–то предложил: а не спросить ли сперва самого доктора о предмете спора? А заодно и у Анфисы узнать, говорила ли она то, что рассказывает Вячка?
Они пошли к дому Зверянских и увидели входящую в ворота группу граждан. Билетов, Кумоваев–старший, Усольщиков и Бутуйсов явились задать доктору те же вопросы.
Зверянский вышел навстречу гостям в прихожую. На лбу выступает залепленная пластырем шишка. Лицо в ссадинах, на правой скуле – синяк. На шее – компресс.
Усольщиков страдальчески сморщился, спросил сокрушённо:
– Ай–яй–яй, кто ж вас самого пользует? У нас другого–то хорошего лекаря нет.
Доктор развёл руками: – Обхожусь! – Пригласил гостей в кабинет (молодёжь, за исключением Юрия, осталась во дворе).
Начал Григорий Архипович Кумоваев:
– Вы должны нас извинить, Александр Романович... вероятнее всего, это только слух...
– Пустая сплетня! – вставил Билетов.
– Что именно? – с холодной твёрдостью спросил доктор, стоя перед сидящими гостями.
– Видите ли, дорогой Александр Романович, – мялся Кумоваев, – вполне возможно, что всё это дело...
– Попросту высосано из пальца, – закончил за него Билетов, поудобнее усаживаясь в кресле и зорко вглядываясь в Зверянского.
– Вам бы лучше и самому присесть, – попросил доктора Усольщиков.
– Нет, я нервничаю! – отказался тот.
– Мы принуждены, – Кумоваев нахмурился, – задать вам щекотливый вопрос...
– Впрочем, это пустяки, – бросил Билетов.
– Так спрашивайте! – вскричал доктор в нетерпении.
– Вы действительно спасли вашего постояльца–комиссара? – спросил Бутуйсов.