Комбинации против Хода Истории

2.
    Тем временем отряд растекался по улицам, люди с красными бантами на груди, с кумачовыми повязками на рукавах входили в дома, располагались на постой.
    Среди телег выделялась рессорная пролётка с откинутым верхом. В ней ехал немолодой человек в драповом полупальто с шалевым воротником, в каракулевом "пирожке". Увидев двухэтажный бревенчатый дом доктора Зверянского, сказал красногвардейцу, что правил парой лошадей:
    – Здесь!
    На крыльцо вышел доктор. Человек в "пирожке" поднимался с усталым, скучным видом по ступенькам.
    – Вы хозяин?
    – Зверянский Александр Романович! – произнёс доктор. – Чем обязан?
    – Костарев, – назвался приезжий, – Валерий Геннадьевич.
    Тёмные усики, бородка, пенсне без оправы. Крупный, с горбинкой, нос. Лицо пожившего, некогда красивого барина. Доктор смотрел хмурясь, что–то вспоминая.
    – Под Инзой было именье помещиков Костаревых... из о–очень небедных...
    – Я комиссар красного отряда, – сухо прервал приезжий, – и выполняю поставленную нам задачу. Примем в Кузнецке пополнение, сколько позволит время, поучим молодежь. Затем, очевидно, будем направлены в Оренбургскую губернию против банд Дутова. Вы меня очень обяжете, Александр Романович, если поселите у себя.
    И прошёл в дом. Он выбрал комнату на втором этаже, которую доктор называл "бильярдной". Здесь было канапэ, стояли кресла. Комиссар попросил вынести бильярд и вместо него поставить столик. Потом пожаловался на недомогание, попросил доктора осмотреть его.
    Разделся. Среднего роста, сухощавый, хорошо сложён; видно, что фигура в молодости была крепкой. Закончив осмотр, доктор произнёс:
    – Вы больны – сердце! Лёгкие, печень тоже неважнецкие, но сердце – серьёзнее. Надо устраниться от всякой деятельности и – в уединённое спокойное место. Отдых! А через год посмотрим.
    Комиссар застегнул рубашку, надел жилет.
    – Спасибо за рекомендацию, Александр Романович.
    Доктор стоял перед ним – кряжистый, здоровый. Бритое тугощёкое лицо, складка под нижней губой, мясистый подбородок, русые волосы зачёсаны назад.
    – Не поедете? Худо! Живём–то один раз. Боитесь, без вас новую жизнь не построят? Строителей, политических вождей нынче – как семечек...
    – А если я, Валерий Костарев, – единственно необходимый?
    Доктор мыкнул, взырился на него. Тот воодушевлённо говорил:
    – Ход Истории! Оба слова – с большой буквы. Только я один могу его
    перенаправить! Для меня это так же очевидно, как то, что этот ореховый столик стоит на четырёх ножках.
    – Столик – дубовый, – заметил Зверянский.
    – Вероятно! Вопрос в другом. Вы увидели, что я – душевнобольной? Это в
    ваших глазах написано! Так зачем же мне, сумасшедшему, лечить сердце? Надо радоваться, что конец близок, надо приветствовать...
    – Дружочек! – доктор схватил его за дрожащие руки. – Вы абсолютно здоровы! Выкиньте всё из головы, верьте мне – слово чести!
    Костарев вдруг расхохотался.
    – Ах, доктор, вы же честный человек! И ради меня – а?.. Попрошу – и ведь поклянётесь, а? Махровый вы добряк. Отъявленно мягкосердечный!.. А теперь, позвольте, прилягу. – Он лёг на канапэ.
    Доктор в беспокойстве размышлений вышел из комнаты. В кабинете его ждали жена, сын Юрий – гимназист. Они сообщили, что в доме поселились ещё семь красногвардейцев. Зверянский кивнул. Нервно запустил пятерню в густые волосы, прошептал:
    – А наш постоялец – трагедию, Дантев ад носит в себе...